– Очень удобно, – процедил Маркус.

– Именно. – Дэвид уронил голову на грудь. Впервые с начала разговора ему стало совестно. – Ну а что касается прочего, то ты бы меня понял, если бы знал, какая участь ожидала Ханну. Она была так добра ко мне, вошла в мое положение, сострадала, но излишне не баловала. Моя карета перевернулась, я сломал ногу, вывихнул плечо, и Ханна за мной ухаживала. Я хотел помочь ей, честное слово, и в момент, когда делал ей предложение, действительно хотел исправиться, стать примерным семьянином.

Маркусу откровенно не понравилось это заявление, хотя теперь ему стало ясно, что Дэвидом двигали более благородные мотивы, чем он ожидал.

– Ну а дальше… Ты же меня знаешь. Муж и отец сразу, не слишком ли? В мою душу закрались сомнения, и я испугался. А потом Перси принес твое письмо, и я понял, что мне придется порвать со всеми старыми приятелями, чтобы стать мужем, достойным Ханны. Но она, конечно же, заслуживала лучшего: кого-нибудь наподобие тебя в мужья. Вот только я не знал, как отвертеться от этого брака, не унизив Ханну прилюдно. Свадьба была назначена на следующий день, и что мне оставалось делать? – Дэвид нервно взъерошил волосы. – Я еще раз прошу прощения, но ничего иного мне в голову не пришло.

– А ты знаешь, как она узнала о твоей проделке? – спросил Маркус.

Дэвид покачал головой.

– Я ей предъявил регистрационную книгу из миддлборской церквушки. Никогда не видел, чтобы всего лишь от одного вида книги человек пришел в такой ужас!

Дэвид задергался под одеялом.

– Ты мог бы изменить запись!

– А объявление в «Таймс»? А письмо Розалинде?

Тут Дэвид залился пунцовым румянцем.

– Я просто хотел увериться, что ты обеспечишь Ханну до конца ее дней. Я и помыслить не мог, что ты… – Он запнулся.

– Верно, я и хотел ее отослать. Но, как ты догадываешься, в Лондон приехала Розалинда, посмотреть на мою жену, и, невзирая на протесты Ханны, решила, что брак взаправду имел место. И что, скажи на милость, мне оставалось делать?

Дэвид опустил взгляд.

– Спасибо тебе, – с трудом произнес он. – Ты честно вышел из этой ситуации, но все же это был очень жестокий розыгрыш.

Маркус поднял брови.

– Для кого именно? Для Ханны, для Розалинды или для Селии?

– Для всех.

– В таком случае я не единственный, кому ты должен принести извинения.

Дэвид кивнул.

– Я поговорю с ними, клянусь. – Румянец схлынул с его лица, и сразу стало видно, как он устал. Маркусу доводилось видеть брата при многих обстоятельствах, но никогда еще он не видел Дэвида настолько измученным.

– Как ты себя чувствуешь? – Теперь голос Маркуса звучал уже не так сурово.

Дэвид дернул плечом и поморщился.

– Так, как я того заслуживаю. Рурк и его шайка выследили меня, как только я появился в Лондоне. Сейчас я приехал в этот дом только потому, что сюда они не осмелятся сунуться.

Маркус поднялся и похлопал брата по плечу.

– Ладно, отдыхай. Думаю, дамы скоро зайдут тебя проведать. А с Рурком и его шайкой мы разберемся позже. – Когда Дэвид поднял на герцога удивленный взгляд, Маркус усмехнулся. – Боюсь, теперь это стало семейным делом.

Глава 19

Ханна готова была проваляться в постели весь день, но она проголодалась, а звать Лили ей не хотелось. Ханна успела привыкнуть к прислуге, но при мысли, что ее личная жизнь станет пищей для сплетен, ее бросало в холодный пот. Когда Маркус ушел, ей сразу расхотелось нежиться в постели, и ее мысли вернулись к действительности. Что она скажет Розалинде, Селии и как теперь посмотрит в глаза Лили? Готова ли она навсегда остаться герцогиней? Последние несколько недель ее грела мысль, что эта игра надолго не затянется; но как ей жить этой жизнью месяцы и годы?

Ханна встала с постели, и ее взгляд упал на туалетный столик. Склянки с духами и косметикой валялись на полу, а сам стол был сдвинут к стене под каким-то нелепым углом. Неподалеку лежал опрокинутый стул.

При воспоминании о том, что происходило на этом столе, Ханна покраснела и, улыбнувшись, тут же решила, что согласна до конца дней своих оставаться супругой Маркуса.

Ободренная столь заманчивой мыслью, она оделась. Расчесывая волосы, Ханна невольно вспомнила, из-за чего они так сильно спутались, и залилась краской. Она влюблена по самые уши, разве нет? Поймав в зеркале свое отражение, Ханна рассмеялась: какое же у нее глупое лицо! Даже тот, кто не слышал сплетен, тотчас же догадается по ее виду, что она всю ночь занималась любовью.

Ступив в столовую, Ханна поняла, что новость доползла и сюда. Розалинда с Селией молча восседали за столом и, когда она вошла, даже головы не подняли. Ханна усмехнулась: обычно в это время они еще нежатся в постели, а сегодня, как нарочно, встали пораньше и поджидают ее. Интересно, как давно они здесь сидят?

Она легкой поступью подошла к столу.

– Доброе утро.

– Доброе утро, Ханна. – Розалинда кисло улыбнулась. – Как поживаете? Как вам спалось?

Ханна покосилась на Селию, но та по-прежнему безжалостно ковыряла кусок ветчины, даже уши ее покраснели от натуги.

– Спасибо, хорошо.

Лакей пододвинул Ханне стул и подал салфетку.

– Вы свободны. – Розалинда сказала это лакею, пожалуй, даже чересчур резко.

Ханна откусила кусочек поджаренного хлебца, делая вид, что ни о чем не догадывается.

– Вы видели сегодня Маркуса? – спросила Розалинда. – Я хотела бы обсудить с ним одно важное дело, но он куда-то запропастился. Придется спросить Телмана: уж он-то наверняка наведет меня на след.

Ханна доела хлебец и запила его чаем; она чувствовала, что теперь имеет полное право восседать за герцогским столом. Впервые за долгое время она не ощущала себя подлой обманщицей.

– По-моему, он собирался заглянуть к Дэвиду…

Селия со звоном уронила нож, а тем временем Ханна, высыпав в чай ложку сахара, подумала и добавила вторую ложку.

– Значит, вы его видели?

– А как же. – Ханна взяла второе яйцо и кусок ветчины, она прямо-таки умирала от голода.

– Скажите… он принял решение? Ну, насчет того, что мы обсуждали вчера? – Розалинда затаила дыхание.

– Думаю, да, – ответила Ханна, продолжая жевать.

– Ну и как? – вмешалась в разговор Селия. – Что вы решили? Вы останетесь?

– Селия! – Розалинда строго взглянула на дочь и обернулась к Ханне. – Да, так что? Вы остаетесь?

Ханна снова отхлебнула чай и посмотрела на мать и дочь поверх чашки. Розалинду, так же как и Селию, снедало любопытство, но она лучше умела скрывать свои чувства. Лица обеих дам выражали столько надежды, что Ханна преисполнилась счастья при мысли, что скоро станет частью их семейства.

– Да, – ответила она и поставила чашку на стол. – Я поговорила с ним, и я остаюсь в Лондоне…

Услышав эту новость, Селия мигом сорвалась с места и, подбежав, обняла Ханну.

– Ах, это так замечательно, просто чудесно! Вы воспользовались моим советом? – спросила она, заглядывая Ханне в глаза. – Вы сказали ему?

– Ну… – Ханна покраснела и попыталась припомнить, что же именно она сказала Маркусу. Если честно, ни он, ни она не упомянули слово «любовь». – Кажется, да.

– Правда? И как все произошло?

– Дочь! – шикнула Розалинда. – Не забывай о манерах!

Селия смущенно усмехнулась, но остановиться так и не смогла.

– Я очень рада, что вы решили остаться, что бы вы там ему ни наговорили! Я знала, что он вас просто так не отпустит: Маркус для этого слишком смышлен. Он вас любит, хоть и не признается в своих чувствах, но рано или поздно он скажет вам…

– Селия, довольно! – уже строже прикрикнула Розалинда и тут же обернулась к Ханне:

– Просто восхитительная новость! Ах, дорогая! – Не в силах сдерживаться, Розалинда заключила Ханну в объятия. – О Боже, какое облегчение!

Она промокнула глаза.

– Мы, конечно, тебе надоели… но довольно об этом, – поспешно добавила Розалинда. – Теперь мы просто обязаны устроить бал и не дать расползтись по городу злобным слухам. Бедный Дэвид, вернулся домой весь израненный; неудивительно, что бедняжка много чего наговорил – он просто бредил! Я с первого взгляда поняла, что у него лихорадка, и не поверила ни единому его слову!